Алексей Бергман - Запомни - все обман![СИ]
«Порядок?» — мысленно спросил Захар.
В голове промелькнули образы: здоровенный как вставшая на дыбы электричка мордоворот выпрыгивает из машины, через десяток минут запрыгивает снова с пакетом провизии из местного супермаркета…
Порядок, похвалил наблюдателя Воронцов. Глянул в окно на безмятежно загорающий под вечерним солнцем вседорожник, и через дверцу в шкафе прошел в квартиру лабораторию.
Остановился посредине большой, изрядно захламленной комнаты — не посвященный человек здесь в жизни не разберется: какие–то запыленные проводки куда–то тянутся, везде клавиатуры и пульты управления, масса кнопочек и тумблеров рассеяны в кажущемся произвольном порядке…
На то, чтобы в комнате не осталось ни одного действующего прибора, Воронцову не понадобилось бы и минуты. Достаточно в ключевых местах дернуть за пару разноцветных букетов из проводов, вся машинерия придет в негодность. Захар намеренно не придавал изобретениям законченного вида, собирал все, так сказать, на живую нитку, одно «неловкое» движение рукой: «игрушка» рассыпается на составные части, нужные и подставные для отвода глаз блоки перемешиваются — изобретение превращается в кучку бесполезного электронного хлама. Через небольшой промежуток времени, все можно собрать заново, или плюнуть, собрать в совок и начинать «сочинительство» заново. С удовольствием разрабатывая новую изящную придумку.
Захар прошел по комнате…, чувствуя себя немного убийцей, грустно и поочередно обрывал тонюсенькие проводки — ПРОЩАЛСЯ. С томографом, энцефалографом, хитроумным био–анализатором, электронным микроскопом, стопочками тиглей, выставкой прозрачных колб… Как жаль. Захламленная берлога утлого анахорета вросла Захару в душу каждым проводком. Когда–то, возможно через месяц, или через год, сюда войдут чужие люди: соседки, обеспокоенные исчезновением «приличного, хоть и странноватого молодого человека», участковый Колычев, любопытные соседские мальчишки просочатся и при возможности распихают по карманам какие–то блестящие электронные бирюльки…
Потом соседки посовещаются и поставят в церкви свечку за упокой души запропастившегося бедолаги. Все вещи очканавта, кроме беретки и плаща — на месте. Ушел болезный куда–то, попался на глаза злым людям, те его и отоварили по пьяному делу. Или сам упал. Свалился в придорожную канаву или в речку — утоп тишайший очкарик. Сгинул.
Захар смел с подзеркальной тумбы в пакет коробочки с гримом и клеем — рядиться больше не понадобится, оставил на видном месте тетрадку со смешными, нелепыми схемами «вечного двигателя», ничего не взял на память и, неожиданно почувствовав нешуточную, почти до слез, печаль, — ушел, оставив за спиной берлогу, утратившую родство с беглецом букетами оборванных капилляров–проводков.
Через дверцу в похожем шкафе, Воронцов вернулся в совершенно не схожую с захламленной лабораторией квартиру примерного аккуратиста, почувствовал мягкое и ободрительное прикосновение к мозгу: «Не переживай, — как будто успокаивал Приятель, — берлоги дело наживное, нельзя к ним кожей прирастать… Отряхни прах с ног своих и следуй дальше…»
Захар усмехнулся, погладил, разлегшегося на подоконнике кота, взглянул во двор и… всяческая грусть слетела с него, как прошлогодние листья с зимнего дерева: к джипу наблюдателей подъезжал претенциозно красный кабриолет Марата.
Если бы в нетривиальных способностях Воронцова присутствовала возможность испепелять противника взглядом–лазером, кабриолет полыхнул бы в ту же секунду!
Еще ни разу на короткой памяти Захара не отпечаталось подобной ненависти к человеку!
Захар запрещал себе проявления крайних эмоций. Любовь его уже расслабила, ненависть способна окончательно лишить здравости рассудка!
Марат мозгляк, напоминал себе Захар. Глиста с дипломом инженера. Таких не ненавидят — п р е з и р а ю т. Презрение чувство растушеванное, брезгливость не способна на глубинные и крайние проявлений, кому есть дело до паразита–таракана…
Сжимая и разжимая кулаки, выравнивая сбитое приступом ярости дыхание, Воронцов стоял за шторой и глядел во двор. Пока он прощался с лабораторией, на улице совсем стемнело. Две машины — алая и черная, выехали из–под фонаря, спрятались в темноте за детскими качелями…
Воронцов прищурился — черт, ничего не видно!! И сразу же пошла трансляция: отличное ночное зрение кота показывало то, что происходит в темноте. Краски потеряли ч е л о в е ч е с к у ю яркость и цвета, но фигуры людей стали различимы и четки.
Марат, разговаривая с двумя из трех наблюдателей, стоял возле кабриолета.
Приезд соперника — неожиданное везение, стремительно подумал Воронцов. Велев коту не прерывать контакта, быстро перешел в соседнюю квартиру и через третий подъезд, загороженный теперь рядами гаражей–сараев, прошел к своей машине.
Вряд ли кто–то из соседей торчал в это позднее время у окна, да и кому есть дело, что парень, живущий в среднем подъезде, вышел вдруг из крайнего? Захар кого–то навещал, теперь вот возвращается…
Продолжая «видеть», что твориться в темноте за детской площадкой, Воронцов не тратя лишней секунды, вывел из гаража «скромную» девятку с форсированным движком и резво помчался во двор, расположенный в тылу ресторана напротив банка «Содружество».
На такое неожиданное везение, беглец, по правде говоря, и не рассчитывал. Навряд ли Алиевы позволили подмастерью оставить страховочную машину неподалеку от банка. Проделывать все это на глазах наблюдателей — и думать нечего, появятся вопросы.
Захар завел машину в тихий дворик, остановился за мусорными кагатами и быстро поменял номера на автомобиле. Теперь установить владельца «угнанной» из–за ресторана девятки станет совершенно невозможно. Вчера Воронцов немного «поколдовал» в гараже над парой цифр в номерах движка и кузова, перебил пятерку на шестерку, единицу превратил в четверку — ищите, господа, владельца угнанного жигуля. Вспотеете искать.
Прежде чем уйти, Захар достал из багажника девятки загодя приготовленный длинный деревянный брусок и припрятал его в заросшей сорняками клумбе поблизости от задней двери ресторана.
Кажется — готово. Оставлять заранее бесхозную машину в чужом дворе Воронцов побоялся. Наверняка по окрестностям походили полицейские, бдительно прошелся участковый, проверил каждый угол, мог с жильцами или персоналом ресторана побеседовать — не появилось ли чего необычного во дворах, не ходят ли тут странные людишки? Посторонняя машина, надолго застывшая у мусорных бачков обязательно привлекла бы внимание, насторожила.
…Из–за дальности расстояния кошачья трансляция прекратилась, голоснув на проспекте частника, Захар поехал к дому. Метров за триста, до того, как автомобиль остановился в соседнем переулке, Воронцов поймал отличную картинку: Марат и вздыбившаяся электричка усаживаются в кабриолет. Парни из джипа смотрят вслед отъезжающей машине хозяйского племянника…
Воронцов успел заскочить в крайний подъезд за мгновение до того, как джип вернулся на прежнюю, более удобную наблюдательную позицию.
В принципе, Захар не слишком взволновался бы, если б бандюганы заметили его в о з в р а щ е н и е домой — не его проблемы, что подъехавший племянник пацанов отвлек. Воронцов мог сказать, что ходил в круглосуточный супермаркет денег на телефонный счет положить…
Но напрашиваться на вопросы не хотелось. Успел незаметно проскочить в третий подъезд и, слава богу. Головняка и без того хватает.
Стараясь не смотреть на разоренную лабораторию, не сосредотачиваться, Захар быстро прошел между кучек электронного лома, вернулся в холостяцкую квартиру и занялся ненужной дополнительной проверкой углов, шкафов, всевозможных ящиков: занимая руки и голову бестолковой работой, исследовал углы и щели на наличие завалившихся предметов, «говорящих» бумажек, случайных газетных листов с пометками — подчищал концы. Опять ПРОЩАЛСЯ.
Ночью Воронцов проснулся от смутного ощущения чужого присутствия в спальне. За мгновение до пробуждения память зафиксировала странные звуки: по квартире как будто шквал пронесся — на кухне забряцали друг о друга полоски жалюзи на окне, тихонько зазвенели колечки на карнизе для штор в гостиной, тяжелая портьера в спальне выгнулась парусом под порывом ветра…
Воронцов открыл глаза.
Перед кроватью плавал призрак.
Мягкое голубоватое свечение нарисовало дивное, фантастически прекрасное лицо юной девушки с пушистыми, развивающимися от легкого сквозняка волосами. Такой же ирреальный ветерок трепал почти прозрачное, собранное на тонкой талии платье на бретельках. Девушка протянула к Захару призрачные руки, ее губы зашевелились беззвучно…
Воронцов отрыгнул от прекрасной химеры так резко, что треснулся головой о стену — не помешали ни подушки, ни подголовник кровати! Подтянул ноги к животу, очумело и все еще немного сонно уставился на жуткую г о с т ь ю.
